Сколько названий у этой бухты! Сюмболон, Симболон, Чембало,
Ямболи, Балаклава... Очень трудно описать всю историю с географией
«оригинальнейшего уголка пёстрой русской империи». И эти слова Александра
Куприна хорошо характеризуют берега южнее нынешнего Севастополя.
Всего не охватить, но вот начало начал... Тем более связано оно
с романтикой и трагедией пиратства, с давних времён возникшего именно
на крымской земле.
Нет, капитан Блад или там кровожадный Морган не захаживали в Чёрное море. Как не был здесь и какой-нибудь Джек-Воробей. Но без всхлипов воды под примитивным веслом в этой чистейшей бухте Гераклейского полуострова история пиратства будет неполная. Ведь истоки опасного дела джентльменов удачи начинаются с седой крымской древности.
Археологические данные свидетельствуют, что освоение прибрежных вод нашего полуострова началось ещё со времён неолита. В тот древнейший новокаменный век жители гористого берега додумались до плотов и примитивных лодок. Но со временем мореходство совершенствовалось — появились так называемые камары.
Это такие суда, прообраз ладей руссов и казачьих «чаек». Название, правда, уже времён римского присутствия на Чёрном море: как свои лодки называли тавры, неизвестно. Могли быть маленькими, в десяток гребцов, а могли строиться вместимостью в пятьдесят-шестьдесят человек. Отличием камар были особенности их устройства: наращиваемые борта, закрываемый шкурами верх (парусов на камарах не было), приподнятые и одинаково заострённые нос и корма, возможность быстро двигаться на вёслах вперёд и назад без перестановки руля — оттого и простота в управлении.
Так вот эта самая седая древность на нашем полуострове связана с таврами, населявшими горный Крым, который по имени этих племён назывался тогда Таврией или Тавридой. Горные племена тавров находились на более низком экономическом и культурном уровне развития, слабо контактировали с греками и прослыли у них диким и жестоким народом. А главным источником по истории взаимоотношений двух древнейших народов Ойкумены, населённой земли, стали для нас мифы и сообщения историка Геродота, жившего в пятом веке до нашей эры.
Впервые тавры упомянуты в его «Истории». В этом сочинении, датированном серединой V века до нашей эры, Геродот кратко описал территорию, населяемую таврами. По его словам, это гористая, выступающая в Понт страна, расположенная между Керкинитидой и Херсонесом Скалистым, или, если пользоваться современными топонимами, между Евпаторией и Керченским полуостровом. «Отцу истории» принадлежит и наиболее яркое описание обычаев горцев. Они приносят в жертву богине Деве потерпевших кораблекрушение или захваченных в открытом море эллинов. «Живут тавры грабежами и войной», — подытоживает Геродот.
Традиция, начало которой в отношении тавров положил Геродот, осталась определяющей для почти всей античной историографии. В большинстве случаев древние авторы более или менее подробно пересказывали Геродота или придумывали собственные «псевдотаврские» сюжеты. К числу последних принадлежат такие знаменитые, как «Ифигения в Тавриде» Еврипида и некоторые эпизоды «Посланий с Понта» Овидия.
Независимым от Геродота источником, по-видимому, пользовался Страбон, по сведениям которого когда-то «скифское племя тавров» занимало большую часть Крыма, а наиболее опасными для мореходов были окрестности бухты Симболон Лимен, где тавры чаще всего устраивали засады.
О жестокости и суровых нравах тавров сообщают и другие античные авторы. Псевдо-Скимн, например, характеризует их следующим образом: «Тавры — народ многочисленный и любит кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестивыми деяниями».
А вот под такими «деяниями» греки разумели пиратство. Сведения о процветании пиратства у тавров приводят и античные географы. Эти морские разбои, ставшие обычаем и доходным промыслом, покрыли таврическое побережье столь печальной славой. Понтийское пиратство временами принимало невиданный размах, парализовывало морскую торговлю и плавания настолько, что боспорскому царю Евмелу пришлось принимать активные меры борьбы государственного масштаба. Его войска напали в первую очередь на гавань Символов, находившуюся на месте современной Балаклавы. Эта исключительно удобная бухта была настоящим притоном таврских пиратов. Но это уже был третий век до нашей эры.
Однако справедливости ради надо отметить, что основными занятиями тех тавров, которые обитали в стороне от морского побережья, были земледелие и скотоводство, упоминается в мифах также ткачество. Лишь приморские тавры могли заниматься пиратством, да и то в сочетании с морским собирательством и рыболовством. Не так страшны тавры, как их малюют античные греки. Просто никому не хочется расставаться с товаром или денежками. Да и сами греки не прочь были побаловаться морским разбоем.
Об этом говорят и археологи, так и не нашедшие что-либо на берегах нынешнего Чёрного моря, что прямо указывало бы на пиратство тавров. Однако здесь есть два «но»... Во-первых, никто специально не искал, да и трудно сейчас найти таврские поселения в условиях курортного побережья. А во-вторых, на помощь нам может прийти наука о названиях — топонимика.
Рядом с Балаклавой, всего в нескольких километрах через горы, есть село Оборонное. Кругом — дубовые леса и виноградники Золотой Балки. Красивые место и название. Но нам интересно, как оно звучало до послевоенного переименования. Так вот, называлось селение Камары, причём с давних пор! Ничего не напоминает это отнюдь не комариное наименование? Да-да, чуть выше я уже описал древние пиратские суда — камары. Потому можно предположить, что именно в этих краях в древности изготавливали свои лодки тавры-мореходы. Леса в ту пору были дремучие — не в пример нынешнему шибляку. А может, и прятали тавры свои камары в здешних горах — подальше от воинов Евмела или римских легионеров. Ведь именно из латыни, языка римлян, пришло слово «пират», и употребляется сейчас в современном значении. Но вот произошло оно от греческого «пейратис», а в переводе это означает «человек, ищущий своё счастье на море». Вот и искали это призрачное счастье и тавры, и фракийцы на западном берегу Понта, и кавказские прибрежные племена, выходившие на своих камарах в морскую неизвестность.
Здесь, на головокружительной высоте над морем, отражающем
миллиарды маленьких солнц от своей ряби даже зимой, всё дышит поэзией
и святостью. Начиная с классического пушкинского «К чему холодные
сомненья? Я верю, здесь был грозный храм...», и до самых правдивых строк
современного севастопольского поэта Александра Федосеева:
Название Фиолент (Фелент, Феолент) впервые появляется на русских картах в 1807 году. До этого он назывался мыс Святого Георгия, по имени монастыря. Греки переводят Фиолент как «божья страна». Согласно другой версии перевода название восходит к временам господства генуэзцев и происходит от итальянского слова «неистовый» (возле мыса действительно часты морские волнения). Видный историк Александр Бертье-Делагард толковал топоним как искажённое Филенк-Бурун (в переводе с турецкого означает тигровый мыс). А вот первый исследователь херсонесских древностей Сестренцевич-Богуш приводит несколько названий мыса: Карлос, Казефар, Уреш, но Бертье-Делагард считал их «нелепым набором собственных имён». Местные рыбаки говорят, что действительно с моря на обрыве мыса можно видеть чередующиеся полосы желтоватого известняка и тёмного трахита, напоминающие по расцветке тигровую шкуру.
Но наиболее известный вариант топонима — Партениум (девичий). Долгое время под таким названием мыс упоминался в западной литературе. На карте, приложенной к книге, изданной в Лондоне в 1855 году, мыс именуется Партениум. Происхождение топонима связано с древнегреческой легендой об Ифигении, дочери царя Агамемнона, которую отец должен был принести в жертву богам. Но Артемида спасла Ифигению и сделала её жрицей в своём храме, якобы находившемся на этом мысу. Затем произошла история с появлением в этих местах друзей Ореста и Пилада с трагическими известиями с родины, с душевными муками и восстанием против богов самой жрицы, с благополучным возвращением. Легендарный подвиг молодых людей издавна вдохновлял поэтов от Эсхила, Софокла, Еврипида до Александра Сергеевича Пушкина. Скалы у мыса в своих названиях хранят память о верных друзьях и смелой жрице. Две рядом стоящие скалы в море у Фиолента так и называются — Орест и Пилад, а небольшой выступающий мыс — собственно Партениум.
Местонахождение античного храма точно не выяснено, и вряд ли археологическая наука прольёт свет на эту проблему. Некоторые историки утверждают, что он находился в Партените между Ялтой и Алуштой. Известный исследователь Крыма Пётр Паллас видел на Фиоленте остатки здания, состоящего из двух квадратов, стены которых были направлены ко всем сторонам света. Но были ли это остатки храма? Есть одна зацепка, как говорят следователи. Первый к северо-востоку от оконечности мыса Фиолент овраг носит название «Балка Дианы». В древнеримской мифологии это имя богини охоты, соотносимой с древнегреческой Артемидой, в честь которой, по преданию, и был воздвигнут храм. Возможно, храм погребён под древним оползнем, который гигантским языком сполз к морю.
Но баснословная история меркнет перед историей христианства на каменистой земле Фиолента. Самым значительным объектом на мысе является, конечно, Свято-Георгиевский монастырь. Но и у его истории есть предыстория.
В первом веке по Рождеству Христовом посетил места обитания первых христиан Херсонеса Андрей Первозванный. И именно на Фиолент в первую очередь ступила нога апостола.
Первое письменное упоминание о монастыре встречается в 1575 году у польского посла Мартина Броневского. Вскоре Георгиевский монастырь пришёл в упадок. В 1778 году при переселении греков и армян в Приазовье монахи Георгиевской обители покинули Крым. При монастыре остался лишь старый монах-отшельник Каллиник.
После присоединения Крыма к России начинает строиться Севастополь — главная база Черноморского флота. В 1806 году Святейший Синод обращается к императору с предложением сделать Георгиевский монастырь базовым для флотских иеромонахов.
В 1926 году были закрыты монастырские церкви, затем был упразднён и весь монастырь. До 1930 года Крестовоздвиженская церковь использовалась верующими. Храм Святого Георгия был разрушен землетрясением в 1927 году, и, не долго думая, развалины храма бульдозером сбросили вниз на склон, а на его месте устроили танцплощадку.
Чего только не пережила монастырская земля — во время Великой Отечественной войны здесь был сначала советский, затем немецкий, потом снова советский госпитали.
Трагичными были летние дни сорок второго и на мысе Фиолент. Ветераны войны рассказывают, что в районе Фиолента фашисты с обрыва сбрасывали горящие бочки с соляркой, чтобы выкурить наших моряков из укрытий.
В районе Фиолента в дни ожесточённых боёв погибла не одна тысяча наших бойцов, но сохранилась только одна могила артиллериста Александра Романова.
В годовщину
50-летия освобождения Севастополя, останки ещё девяти
бойцов, найденных на мысе Фиолент, захоронены в братской могиле в одной
ограде с Романовым.
В послевоенное время мыс Фиолент стал полигоном для испытания береговых крылатых ракет и первых в мире стартов ракет из-под воды.
Лишь в начале девяностых начали возвращать церкви все здания. В 1991 году моряками-черноморцами был восстановлен крест на скале Святого Явления. А в ноябре 2005 года над основной террасой монастыря установлен памятник святому апостолу Андрею Первозванному.
Спустимся к Яшмовому пляжу. Лестница — это одна из самых ярких достопримечательностей мыса Фиолент. Устроена она ещё в первой половине позапрошлого века и составляет 891 ступеньку. Мимо живописных развалин — бывшего дома адмирала Лазарева, мимо скамеек на видовых площадках, мимо памятного знака черноморцам и даже мимо множества ручных кошек, знаменитых «котов Фиолента» — к пляжу, состоящему из обкатанной гальки. Прибрежные скалы на мысе Фиолент сложены разноцветными туфами, зеленоватыми кератофирами, тёмной брекчией, и миллионы лет ветровая эрозия, отрывая их небольшие частицы, сбрасывает в море. А море превращает их в разноцветную сказочную гальку.
Весь массив Фиолента с каменными хаосами, гротами, скалами ещё в 1969 году был объявлен комплексным памятником природы местного значения, с 1972 года определены границы гидрологического охраняемого объекта с территорией в 120 гектаров. Памятником объявили, а что для его сохранения сделали? Есть в экологии понятие — рекреационная нагрузка, то есть расчёт допустимого, безопасного для природного объекта количества людей, посещающих его в сутки. Для склона в районе пляжа Яшмовый это число составляет всего 450 человек в сутки, а на самом деле в летние дни на пляже скапливается до шести тысяч человек. Необходимо найти такое компромиссное решение, которое удовлетворит потребности ныне живущих и не поставит под угрозу возможность будущих поколений общаться с природой. Но как научить людей думать не только о себе, но и о будущих поколениях?
А может быть, ответ прост, и находится он как раз над лестницей. Ведь лестница всегда имеет два края. И вести может не вниз, к чудесному морю и разноцветному пляжу удовольствий, но и вверх, к храму с блестящим на солнце куполом, к Богу. Ведь только на Фиоленте можно понять и прочувствовать святость и поэзию в душе каждого. А душа, говорят, христианка...
Нет, капитан Блад или там кровожадный Морган не захаживали в Чёрное море. Как не был здесь и какой-нибудь Джек-Воробей. Но без всхлипов воды под примитивным веслом в этой чистейшей бухте Гераклейского полуострова история пиратства будет неполная. Ведь истоки опасного дела джентльменов удачи начинаются с седой крымской древности.
Археологические данные свидетельствуют, что освоение прибрежных вод нашего полуострова началось ещё со времён неолита. В тот древнейший новокаменный век жители гористого берега додумались до плотов и примитивных лодок. Но со временем мореходство совершенствовалось — появились так называемые камары.
Это такие суда, прообраз ладей руссов и казачьих «чаек». Название, правда, уже времён римского присутствия на Чёрном море: как свои лодки называли тавры, неизвестно. Могли быть маленькими, в десяток гребцов, а могли строиться вместимостью в пятьдесят-шестьдесят человек. Отличием камар были особенности их устройства: наращиваемые борта, закрываемый шкурами верх (парусов на камарах не было), приподнятые и одинаково заострённые нос и корма, возможность быстро двигаться на вёслах вперёд и назад без перестановки руля — оттого и простота в управлении.
Так вот эта самая седая древность на нашем полуострове связана с таврами, населявшими горный Крым, который по имени этих племён назывался тогда Таврией или Тавридой. Горные племена тавров находились на более низком экономическом и культурном уровне развития, слабо контактировали с греками и прослыли у них диким и жестоким народом. А главным источником по истории взаимоотношений двух древнейших народов Ойкумены, населённой земли, стали для нас мифы и сообщения историка Геродота, жившего в пятом веке до нашей эры.
Впервые тавры упомянуты в его «Истории». В этом сочинении, датированном серединой V века до нашей эры, Геродот кратко описал территорию, населяемую таврами. По его словам, это гористая, выступающая в Понт страна, расположенная между Керкинитидой и Херсонесом Скалистым, или, если пользоваться современными топонимами, между Евпаторией и Керченским полуостровом. «Отцу истории» принадлежит и наиболее яркое описание обычаев горцев. Они приносят в жертву богине Деве потерпевших кораблекрушение или захваченных в открытом море эллинов. «Живут тавры грабежами и войной», — подытоживает Геродот.
Традиция, начало которой в отношении тавров положил Геродот, осталась определяющей для почти всей античной историографии. В большинстве случаев древние авторы более или менее подробно пересказывали Геродота или придумывали собственные «псевдотаврские» сюжеты. К числу последних принадлежат такие знаменитые, как «Ифигения в Тавриде» Еврипида и некоторые эпизоды «Посланий с Понта» Овидия.
Независимым от Геродота источником, по-видимому, пользовался Страбон, по сведениям которого когда-то «скифское племя тавров» занимало большую часть Крыма, а наиболее опасными для мореходов были окрестности бухты Симболон Лимен, где тавры чаще всего устраивали засады.
О жестокости и суровых нравах тавров сообщают и другие античные авторы. Псевдо-Скимн, например, характеризует их следующим образом: «Тавры — народ многочисленный и любит кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестивыми деяниями».
А вот под такими «деяниями» греки разумели пиратство. Сведения о процветании пиратства у тавров приводят и античные географы. Эти морские разбои, ставшие обычаем и доходным промыслом, покрыли таврическое побережье столь печальной славой. Понтийское пиратство временами принимало невиданный размах, парализовывало морскую торговлю и плавания настолько, что боспорскому царю Евмелу пришлось принимать активные меры борьбы государственного масштаба. Его войска напали в первую очередь на гавань Символов, находившуюся на месте современной Балаклавы. Эта исключительно удобная бухта была настоящим притоном таврских пиратов. Но это уже был третий век до нашей эры.
Однако справедливости ради надо отметить, что основными занятиями тех тавров, которые обитали в стороне от морского побережья, были земледелие и скотоводство, упоминается в мифах также ткачество. Лишь приморские тавры могли заниматься пиратством, да и то в сочетании с морским собирательством и рыболовством. Не так страшны тавры, как их малюют античные греки. Просто никому не хочется расставаться с товаром или денежками. Да и сами греки не прочь были побаловаться морским разбоем.
Об этом говорят и археологи, так и не нашедшие что-либо на берегах нынешнего Чёрного моря, что прямо указывало бы на пиратство тавров. Однако здесь есть два «но»... Во-первых, никто специально не искал, да и трудно сейчас найти таврские поселения в условиях курортного побережья. А во-вторых, на помощь нам может прийти наука о названиях — топонимика.
Рядом с Балаклавой, всего в нескольких километрах через горы, есть село Оборонное. Кругом — дубовые леса и виноградники Золотой Балки. Красивые место и название. Но нам интересно, как оно звучало до послевоенного переименования. Так вот, называлось селение Камары, причём с давних пор! Ничего не напоминает это отнюдь не комариное наименование? Да-да, чуть выше я уже описал древние пиратские суда — камары. Потому можно предположить, что именно в этих краях в древности изготавливали свои лодки тавры-мореходы. Леса в ту пору были дремучие — не в пример нынешнему шибляку. А может, и прятали тавры свои камары в здешних горах — подальше от воинов Евмела или римских легионеров. Ведь именно из латыни, языка римлян, пришло слово «пират», и употребляется сейчас в современном значении. Но вот произошло оно от греческого «пейратис», а в переводе это означает «человек, ищущий своё счастье на море». Вот и искали это призрачное счастье и тавры, и фракийцы на западном берегу Понта, и кавказские прибрежные племена, выходившие на своих камарах в морскую неизвестность.
Фиолент — Святой мыс
Забытый мыс.
О нём в буклетах
Найдёте вы немного слов,
Но город наш без Фиолента -
Как в море бриг без парусов.
Название Фиолент (Фелент, Феолент) впервые появляется на русских картах в 1807 году. До этого он назывался мыс Святого Георгия, по имени монастыря. Греки переводят Фиолент как «божья страна». Согласно другой версии перевода название восходит к временам господства генуэзцев и происходит от итальянского слова «неистовый» (возле мыса действительно часты морские волнения). Видный историк Александр Бертье-Делагард толковал топоним как искажённое Филенк-Бурун (в переводе с турецкого означает тигровый мыс). А вот первый исследователь херсонесских древностей Сестренцевич-Богуш приводит несколько названий мыса: Карлос, Казефар, Уреш, но Бертье-Делагард считал их «нелепым набором собственных имён». Местные рыбаки говорят, что действительно с моря на обрыве мыса можно видеть чередующиеся полосы желтоватого известняка и тёмного трахита, напоминающие по расцветке тигровую шкуру.
Но наиболее известный вариант топонима — Партениум (девичий). Долгое время под таким названием мыс упоминался в западной литературе. На карте, приложенной к книге, изданной в Лондоне в 1855 году, мыс именуется Партениум. Происхождение топонима связано с древнегреческой легендой об Ифигении, дочери царя Агамемнона, которую отец должен был принести в жертву богам. Но Артемида спасла Ифигению и сделала её жрицей в своём храме, якобы находившемся на этом мысу. Затем произошла история с появлением в этих местах друзей Ореста и Пилада с трагическими известиями с родины, с душевными муками и восстанием против богов самой жрицы, с благополучным возвращением. Легендарный подвиг молодых людей издавна вдохновлял поэтов от Эсхила, Софокла, Еврипида до Александра Сергеевича Пушкина. Скалы у мыса в своих названиях хранят память о верных друзьях и смелой жрице. Две рядом стоящие скалы в море у Фиолента так и называются — Орест и Пилад, а небольшой выступающий мыс — собственно Партениум.
Местонахождение античного храма точно не выяснено, и вряд ли археологическая наука прольёт свет на эту проблему. Некоторые историки утверждают, что он находился в Партените между Ялтой и Алуштой. Известный исследователь Крыма Пётр Паллас видел на Фиоленте остатки здания, состоящего из двух квадратов, стены которых были направлены ко всем сторонам света. Но были ли это остатки храма? Есть одна зацепка, как говорят следователи. Первый к северо-востоку от оконечности мыса Фиолент овраг носит название «Балка Дианы». В древнеримской мифологии это имя богини охоты, соотносимой с древнегреческой Артемидой, в честь которой, по преданию, и был воздвигнут храм. Возможно, храм погребён под древним оползнем, который гигантским языком сполз к морю.
Но баснословная история меркнет перед историей христианства на каменистой земле Фиолента. Самым значительным объектом на мысе является, конечно, Свято-Георгиевский монастырь. Но и у его истории есть предыстория.
В первом веке по Рождеству Христовом посетил места обитания первых христиан Херсонеса Андрей Первозванный. И именно на Фиолент в первую очередь ступила нога апостола.
Первое письменное упоминание о монастыре встречается в 1575 году у польского посла Мартина Броневского. Вскоре Георгиевский монастырь пришёл в упадок. В 1778 году при переселении греков и армян в Приазовье монахи Георгиевской обители покинули Крым. При монастыре остался лишь старый монах-отшельник Каллиник.
После присоединения Крыма к России начинает строиться Севастополь — главная база Черноморского флота. В 1806 году Святейший Синод обращается к императору с предложением сделать Георгиевский монастырь базовым для флотских иеромонахов.
В 1926 году были закрыты монастырские церкви, затем был упразднён и весь монастырь. До 1930 года Крестовоздвиженская церковь использовалась верующими. Храм Святого Георгия был разрушен землетрясением в 1927 году, и, не долго думая, развалины храма бульдозером сбросили вниз на склон, а на его месте устроили танцплощадку.
Чего только не пережила монастырская земля — во время Великой Отечественной войны здесь был сначала советский, затем немецкий, потом снова советский госпитали.
Трагичными были летние дни сорок второго и на мысе Фиолент. Ветераны войны рассказывают, что в районе Фиолента фашисты с обрыва сбрасывали горящие бочки с соляркой, чтобы выкурить наших моряков из укрытий.
В районе Фиолента в дни ожесточённых боёв погибла не одна тысяча наших бойцов, но сохранилась только одна могила артиллериста Александра Романова.
В годовщину
В послевоенное время мыс Фиолент стал полигоном для испытания береговых крылатых ракет и первых в мире стартов ракет из-под воды.
Лишь в начале девяностых начали возвращать церкви все здания. В 1991 году моряками-черноморцами был восстановлен крест на скале Святого Явления. А в ноябре 2005 года над основной террасой монастыря установлен памятник святому апостолу Андрею Первозванному.
Спустимся к Яшмовому пляжу. Лестница — это одна из самых ярких достопримечательностей мыса Фиолент. Устроена она ещё в первой половине позапрошлого века и составляет 891 ступеньку. Мимо живописных развалин — бывшего дома адмирала Лазарева, мимо скамеек на видовых площадках, мимо памятного знака черноморцам и даже мимо множества ручных кошек, знаменитых «котов Фиолента» — к пляжу, состоящему из обкатанной гальки. Прибрежные скалы на мысе Фиолент сложены разноцветными туфами, зеленоватыми кератофирами, тёмной брекчией, и миллионы лет ветровая эрозия, отрывая их небольшие частицы, сбрасывает в море. А море превращает их в разноцветную сказочную гальку.
Весь массив Фиолента с каменными хаосами, гротами, скалами ещё в 1969 году был объявлен комплексным памятником природы местного значения, с 1972 года определены границы гидрологического охраняемого объекта с территорией в 120 гектаров. Памятником объявили, а что для его сохранения сделали? Есть в экологии понятие — рекреационная нагрузка, то есть расчёт допустимого, безопасного для природного объекта количества людей, посещающих его в сутки. Для склона в районе пляжа Яшмовый это число составляет всего 450 человек в сутки, а на самом деле в летние дни на пляже скапливается до шести тысяч человек. Необходимо найти такое компромиссное решение, которое удовлетворит потребности ныне живущих и не поставит под угрозу возможность будущих поколений общаться с природой. Но как научить людей думать не только о себе, но и о будущих поколениях?
А может быть, ответ прост, и находится он как раз над лестницей. Ведь лестница всегда имеет два края. И вести может не вниз, к чудесному морю и разноцветному пляжу удовольствий, но и вверх, к храму с блестящим на солнце куполом, к Богу. Ведь только на Фиоленте можно понять и прочувствовать святость и поэзию в душе каждого. А душа, говорят, христианка...
Комментариев нет:
Отправить комментарий